Зло это не просто отсутствие добра (Бог может терпеть его лишь по необходимости, с целью сотворения чего-то другого, кроме себя), но его противоположность. Так, страдание есть зло (а не просто отсутствие удовольствия) и одновременно модель любого построения. Зло — это прежде всего то, что делается, а значит, Бог может остаться неповинным только в том случае, если его не существует. Зло существует в положительном смысле слова, но, конечно, не потому, что является объективной или абсолютной реальностью (зло всегда субъективно), а потому, что для каждого субъекта являет собой первичный опыт. Чтобы понять, что такое страдание, совсем не обязательно прежде познать, что такое удовольствие. Напротив, представляется вполне правдоподобным, что именно добро вторично по отношению к злу, поскольку опыт столкновения со злом заставляет нас стремиться к его уничтожению и делает добро приятным. В этом вопросе непревзойденной простоты понимания достигает Эпикур. Отсутствие добра еще не зло; а вот добро — это и есть отсутствие зла. Это так же верно по отношению ко всему человечеству, как и по отношению к отдельному индивидууму. Зло первично. А страх, наш отец, порождает в нас не только надежду, но и смелость.
Зло есть прежде всего то, что совершает зло, следовательно, первичное и худшее из зол есть страдание. Худшее, но далеко не единственное. Вполне безболезненная и даже не лишенная приятности подлость все равно остается нравственным злом. Дело не только в страдании. «Мы желаем образовать идею человека, — пишет Спиноза, — которая служила бы для нас как бы образцом человеческой природы»; отсюда зло, или дурное (malum), есть то, что отдаляет нас от этого образца или мешает его воспроизвести («Этика», часть IV, Предисловие).
«Зло можно понимать метафизически, физически и морально, — указывает Лейбниц. — Метафизическое зло состоит в простом несовершенстве; физическое зло — в страдании, а моральное зло — в грехе» («Теодицея»,часть I, 21). Два первых определения остаются практически нетронутыми. Несовершенство мира и масштаб страданий служат лишним доводом не верить в Бога, и одним из самых сильных. «Если Бог есть, откуда зло? — вопрошает Лейбниц. — Если же его нет, откуда добро?» (Часть I, 20). Наибольшую опасность таит первый из этих вопросов. Во-первых, потому, что зло и сильнее добра, и дает знать о себе чаще; во-вторых, потому, что несовершенством и неопределенной мощью природы все же легче объяснить существование добра, чем бесконечным и благим всемогуществом Бога оправдать тот факт, что он терпит существование зла. Зло предшествует вине и даже человечеству (ведь животные тоже страдают).
Нравственное зло
Остается открытым вопрос о нравственном зле. Если люди отказываются считать его грехом в религиозном смысле слова, т.е. оскорблением Бога или нарушением одной из его заповедей, то не остается ничего иного, кроме как согласиться с духом и буквой учения Спинозы и признать нравственным злом все то, что отдаляет нас от человеческого идеала или мешает его воспроизвести («Этика», часть IV, Предисловие; см. также Письма 19, 21 и 23 к Блайенбергу). Если и допустить, что, совершая зло, люди грешат, то это грех против человечности или против себя. Зло есть то, что мешает нам достичь полноты человечности в нормативном смысле слова, т.е. руководствоваться разумом, когда люди на это способны, и состраданием, когда одного разума не хватает. «Кто ни разумом, ни состраданием не склоняется к поданию помощи другим, тот справедливо называется бесчеловечным, так как он кажется непохожим на человека» («Этика», часть IV, теорема 50, схолия).
